12 февраля – День рождения известного литературоведа, доктора филологических наук Николая Аркадьевича Анастасьева. (1940 - 10 января 2021 г. г.) Так что между днем рождения выдающегося мэтра литературоведения и предстоящими сороковинами – неделя. Неделя воспоминаний. Имел честь знать этого человека. Слушать и слышать его неистовые спичи во имя спасения и сближения культур и литератур. В Москве, в Алма-Ате, в Астане, в живописных местах Подмосковья, Иссыка, Тау-Тургеня, Иссык-Куля.

Родившийся в семье театроведа Аркадия Анастасьева, сразу же после окончания школы поступил в МГУ и на протяжении многих лет преподавал там же. Творчество Томаса Вульфа, Уильяма Фолкнера, Эрнеста Хеменгуэя, Артура Миллера стали основой его диссертаций.

И все это, как и многое другое из жизни мировой литературы осталось бы в рамках двадцатого столетия и всплывало бы бессмертными страницами из анналов библиотек, из иппокрены литературного бытия, радуя читателей анализом американской и западно-европейской литературы.

Однако грянул 2 000 год – год Дракона. Нулевое пространство этого года само по себе напоминало могучие кольца Дракона, вползающего в новый век и в новое тысячелетие, в год, где сошлись воедино все конфессии мира. Кочевник века двадцатого, каким был и остается Николай Анастасьев, в своих книгах и своей судьбой, зримо и осознанно нашел свое кочевье в наших, казахских степях, в ландшафте неповторимой природы Казахстана, среди его обитателей – писателей и поэтов казахской земли.

Первой книгой этой благородной темы – книга «И небо в чашечке цветка», посвященная творчеству Абди-Жамиля Нурпеисова, патриарху казахской прозы, автору трилогии «Кровь и поэт», удостоенной Государственной премии СССР (1974 год). Эта трилогия, впервые вышедшая на казахском языке в шестидесятые годы прошлого столетия, а затем, через перевод Юрия Казакова, была переведена на многие языки мира.

Но не только трилогия А. Нурпеисова стала предметом исследования Николая Анастасьева. Роман «Последний долг» в переводе Анатолия Кима был полностью проанализирован Н. Анастасьевым. И в этом романе были отчасти найдены, казалось бы, незримые нити родства с коллизиями европейского романа. Да и название научного труда Николай Анастасьев взял из строчки Уильяма Блейка «И небо в чашечке цветка», неистового поэта, художника и философа, утверждавшего в своих литературных произведениях, полотнах и философских трактатах несоответствие внутреннего состояния человека с окружающим миром.

Затем, через частые приезды в Казахстан, который стал для Николая Анастасьева родным и близким, было погружение в жизнь и в судьбы Абая и Мухтара Ауэзова, гения казахской словесности.

На презентации, которая проходила в Доме-музее М. О. Ауэзова, кто-то из местных специалистов упрекнул Николая Анастасьева в несоответствующей авторской интерпретации ряда восточных значений и терминов. Возможно, кто-то другой на месте автора книги «Трагедия триумфатора» и проигнорировал это замечание, но только не Николай Анастасьев, в силу своей интеллигентности и благородства на молекулярном уровне. Вот что он ответил: – Если бы вы в таком ключе затронули бы тему европейскую или заокеанскую, я с вами не только поспорил бы, но и ответил бы, как говорится, по полному шву. А здесь.., – улыбнулся он, – Я только погружаюсь в тему. Спасибо за пожелания, учту!

И книга «Абай» и книга «Мухтар Ауэзов» вышли в первом десятилетии нового столетия в серии «Жизнь замечательных людей» Но мало кто знает об одном уникальном моменте, связанном со сбором материалов этих книг и не только… Николай Анастасьев впервые посетил наши святые места, связанные с рождением Абая и Мухтара Ауэзова – Жидебай и Борили. Посетил не в летнее время, когда путешествовать по степи одно удовольствие, а зимой в декабре-январе. Чтобы принять душой и сердцем эти места, именно в морозные дни, когда температура зашкаливает за минус тридцать, познать не через книги, а воочию, великие образы зимнего аула, которые дышат сквозь иней забвения со страниц стихов и песен Абая и тетралогии Мухтара Ауэзова.

Вспоминается и одна поездка в Тау-Тургень, которую организовал Мурат Ауэзов. Наш писательский десант состоял из Николая Анастасьева и его супруги Ирины Яковлевны, литературного сотрудника журнала «Дружба народов», нашего наставника по Литинституту, а затем министра культуры России, посла в ЮНЕСКО Евгения Юрьевича Сидорова и его супруги Веры Семеновны, также литературного сотрудника, но другого московского журнала - «Вокруг света»; культуролога Мурата Ауэзова, знаменитого писателя и переводчика Анатолия Кима, политика и публициста Сейдахмета Куттыкадама, ирано-таджикского ученого, директора издательства «Библиотека Олжаса» Сафара Абдулло, директора Дома-музея М. О. Ауэзова Диара Кунаева и вашего покорного слуги, вместе с Диаром Кунаевым уже издавшего десять томов пятидесятитомника Мухтара Ауэзова.

По дороге заехали на знаменитый Иссыкский курган, где когда-то был найден сакский Золотой человек, воин и правитель, скорее всего властелин одного из номов – округов. Смотритель Бекен, показывал на предгорные холмы Заилийского Алатау, убежденно утверждал, что это отнюдь не холмы, а курганы былого величия. Вот такой состоялся выездной Круглый стол, на котором была намечена необходимость нового перевода романа-эпопеи Путь Абая и издания книг в ЖЗЛ. Одним словом, был прекрасный праздник мысли! А на следующий день Диар Кунаев пригласил нас в Дом Динмухамеда Ахметовича Кунаева и все гости отметили скромность убранства дома члена Политбюро ЦК КПСС, долго и с интересом разглядывали его коллекцию зажигалок. Одна из последних публикаций Николая Аркадьевича на исходе его земной жизни – это статья, посвященная 175-летию Абая, опубликованная в Литературной газете.

И еще об одном случае, связанным с этим удивительным человеком. Однажды, опять же зимой, когда я жил в Астане, а Мурат Мухтарович всегда останавливался в моей двухкомнатной квартире, стало известно, что прилетает из Москвы Николай Аркадьевич. Были его выступления в Евразийском университете и другие протокольные дела. Договорились с Муратом Ауэзовым, что можно свободный вечер провести в моей квартире. Барашка не стали резать, но в ресторане Тифлис, что расположен напротив моего дома, заказали Хаш. Однако одно дело принимать это грузинское блюдо с коровьем копытом рано утром с похмелья где-нибудь летом в южном духане, и совсем другое – зимой, именно астанинской зимой, под русский национальный напиток. В этом и спасение от мороза, и внутренний обогрев тела и души. К тому времени уже были изданы и книги Н. Анастасьева в ЖЗЛ, и была сотворена и издана в новом переводе эпопея Путь Абая, и вышло уже тридцать томов полного академического собрания сочинений гения казахской словесности. Так что было о чем поговорить в этот зимний астанинский вечер. Вошли шумно, радостные и возбужденные проведенной встречей со студентами Евразийского Университета, Николай Анастасьев, Гадильбек Шаяхметов (поэт, журналист, основатель телекомпании Мир) и Мурат Ауэзов. Я в тот памятный день выступал на Вечере поэзии в Конгресс- Холле... Расположились на кухне под пары подогретого Хаша. Поделились впечатлениями дня. Я прочел свое стихотворение, посвященное Марату Тажину.

Из единого тюркского корня

Отчеканен наш образ в веках.

Нашей памяти чуткие кони

Проступают сквозь эпос в стихах.

Горстью проса я звезды посеял,

Птичий путь воссиял над копьем.

Из единого тюркского эля

Нам Вселенная вышла шатром.

Торим путь евразийского мира,

Свод небес над ладонью степи.

От Хан Тенгри до крыши Памира,

До Стамбула, Дамаска, Каира,

И на север до Третьего Рима

Крепим звенья единой цепи.

Тайный принцип святой пирамиды,

Солнцеглазая вера внутри.

Неизвестные миру флюиды

Растолкуют ученые гиды,

Конспектируя календари.

Гадильбек, упрекнув, что поэты плохо читают, вновь прочел, как говорится, с чувством, с интонационными паузами... - А что такое эль? - вдруг спросил Николай Аркадьевич, видимо, вспомнил английское пиво с аналогичным названием или испанский артикль.

• Ну вот, Бахытжан, объясни, пожалуйста, что такое эль - эль для казахов, - улыбаясь, попросил Мурат Ауэзов.
• Николай Аркадьевич, как сказать... Вот вы были в морозную зиму в Жидебае и в Борили, тем самым удивили местных старожилов своим этим посещением святых для нас мест. Это и есть эль - вечная земля и вечная Родина. Эль - это начало нашего духа. И вы таким образом написали свои книги об Абае и Мухтаре Ауэзове. День рождения и сороковины большого друга казахской литературы Николая Аркадьевича Анастасьева почти совпали с разницей в одну неделю.

В тенгрианстве есть понятие полной луны, это когда ночное светило притягивает к себе светлые и темные силы души человеческой. После ухода из земной жизни душа еще парит над всем сущим сорок дней и сорок ночей. И первая небесная стоянка, привал безутешной души человеческой - это ночное светило, Луна. К ней можно перебраться на крыльях былой мечты, а можно невидимым старцем - мудрецом по лунной дорожке-тропе, вдоль горной речки вверх, туда, где дышит ущелье, где сияют ледники, и успеть душой зацепиться за край месяца, когда он вплывает из пика вершины. А там сам небесный смотритель вершит, в какую стадию, темную или светлую, поселить душу человеческую. И вся прожитая жизнь, со всеми грехами и светлыми чувствами, предстает перед тем, как переселиться навеки на обратную сторону ночного светила. В мире и в каждом человеке.

И этот свет Демиурга евразийского пространства светит нам, меняя фазу восприятия по времени и пространству, рождая в каждом из нас ответное чувство тенгрианства в наших душах и светлых помыслах.

Что ищешь-ждешь, душа моя, что ищешь-ждешь?

Не іздейсің, көңілім, не іздейсің...

Абай, о котором писал Николай Анастасьев.

Жан Бахыт